Форум

Пожалуйста or Регистрация для создания сообщений и тем.

1-е послание ап. Павла Коринфянам

Послание обращено к людям, совсем недавно вошедшим в церковь, пережившим необычайный подъем и одновременно столкнувшихся с серьезными проблемами, внутренними и внешними. Апостол говорит о трудностях духовного рождения  и характерных отличиях младенческого и зрелого духовного возраста.

1. Чем живет церковь?

1 Кор. 1:1-9. «церкви Божией, находящейся в Коринфе, освященным во Христе Иисусе, призванным святым, со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте, у них и у нас» Когда же успели канонизировать «святых», которым пишет ап. Павел (стих 2)? Почему он называет их святыми, если ниже пишет об их грехах?

1 Кор. 1:1-9. «Ожидая явления Господа нашего Иисуса Христа«. Ср. 7:29-32. «Время коротко»: как жить в ожидании царства?

1 Кор. 4:14-21. Отношения духовного родства и передача предания. «Подражайте мне, как я Христу» (4:16).

Явление Духа как необходимое свойство церкви. Слово со властью (2:12-16). «Вы — храм Божий» (3:16). Пророчество. «Ревнуйте о дарах больших«.

О самоуспокоении и познании Бога: 4:8-13, 9:24-27.

2. О соотношении духовного и душевного, о духовном возрасте и его признаках.

«Дар видения чужих грехов» и борьба за власть («между вами зависть» 3:3) как признак младенчества. Начало возрастания: внемли себе («не судите никак прежде времени, пока не придет Господь» 4:5).

2:6-3:4. Стремление к власти и зависть как признак младенчества.

Об иерархии, старшинстве и власти. Иерархия: Павел и возгордившиеся (4:14-5:6).

О духовных дарах как плодах истинной жизни. 1 Кор. 1:1-9. + глава 12. «Не имеете недостатка ни в каком даровании«.

3. В чем цель церковных трудов? «Каждый смотри, как строит» (3:10). «Разве вы не знаете, что вы храм Божий?» (3:16)

Общие материалы для лучшего понимания исторического контекста Первого послания Коринфянам.

1. Еп. Кассиан (Безобразов). «Христос и первое христианское поколение» https://azbyka.ru/otechnik/Kassian_Bezobrazov/hristos-i-pervoe-hristianskoe-pokolenie/. Особенно разделы, посвященные посланиям к Коринфянам: https://azbyka.ru/otechnik/Kassian_Bezobrazov/hristos-i-pervoe-hristianskoe-pokolenie/2_4_17 — Книга дает общий обзор евангельских событий, событий апостольского века и введение к посланию.

2. Прот. Александр Шмеман. «Исторический путь православия». (Главы 1-2). https://azbyka.ru/otechnik/Aleksandr_Shmeman/istoricheskij-put-pravoslavija
— Самый общий обзор, позволяющий уловить общую атмосферу эпохи.

3. Дополнительно. Свящ. Сергий Мансуров. «Очерки из истории Церкви». https://azbyka.ru/otechnik/Istorija_Tserkvi/ocherki-iz-istorii-tserkvi/— Нет сведений собственно о Коринфе. Обзор жизни других церквей в первые века.

4. Дополнительно: посвященный 1 Кор раздел в книге Ю.Ролоффа «Введение в Новый завет».

Если я правильно понимаю то, что пишет Юрген Ролофф, получается такая ситуация. Года через 3-4 после крещения коринфян стало ясно, что они не смогли усвоить то, чему их учил апостол Павел. Им стало очень трудно с ним общаться, и главная причина этого в том, что они восприняли христианство «в смысле мистериального культа, в котором роль божества выполнял Христос» (Введение в Новый Завет. М., 2011. С. 81).

Хочется разобраться: речь здесь идет о явлении, свойственном только I веку, или те же самые процессы повторяются и сегодня?

Ролофф перечисляет такие признаки не-христианской, душевной, религиозности (с. 82-83):

  1. Любовь к чудесам и представление о «благодати» как некоем «вещественном посреднике» между человеком и Богом.
  2. «Склонность к религиозному индивидуализму» и «сублимации человеческой жизни». Проще говоря: вера должна давать какое-то облегчение, вносить в жизнь что-то возвышенное, позволять что-то «пережить» или улучшить себя.
  3. «Разделение между телом и духом». В частности, вечная жизнь понимается как «отделение божественной <бессмертной> души от (неполноценного) тела».
  4. Непонимание учения ап. Павла о свободе: казалось, что нужно или принуждать всех окружающих к жесткому аскетизму, или допустить, что «теперь все дозволено».
  5. Понимание христианства как «эзотерического учения». То есть, оно должно делать людей лучше и объяснять, как на самом деле устроен мир.
  6. Полное непонимание того, как устроены церковные отношения и попытки привнести в церковь привычные модели поведения.

Кажется, что все это вещи достаточно универсальные, свойственные «человеку религиозному». Да и принцип мистерии, если вдуматься, нам хорошо знаком: есть особые священные ритуалы, участие в которых позволяет человеку «приобщиться к божественному». С их помощью можно избавиться от нечистоты (нравственной или ритуальной), избежать болезней и несчастий, обеспечить себе удачу. А кроме того, участие в них делает жизнь легче: раз в какое-то время можно вырваться из привычного быта и погрузиться в обстановку чудесного, возвышенного, чистого, избавиться от всего, что давит и гнетет.

Тогда встает вопрос: чем же, собственно, христианское богослужение отличается от мистерий?

Недавно у меня был разговор с одним человеком, и я пыталась отстаивать провокационный тезис, что христианство — вообще не религия. Я в этом опиралась, в том числе, на мысли о. Александра Шмемана в его книжке «За жизнь мира». Вот абзац из нее:

Однако, в глубочайшем смысле, христианство означает конец религии. В евангельском рассказе о встрече с Самарянкой у колодца Иакова, Христос не оставляет по этому поводу никаких сомнений. «Господи — говорит Ему женщина — вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме, Спаситель говорит ей: поверь, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин.4:19-23). Самарянка задала вопрос о культе, т.е. о религии, а Иисус, отвечая ей, коренным образом изменил сам вопрос. Нигде в Новом Завете христианство не явлено нам, как «культ» или «религия». Ибо религия нужна там, где существует непроходимая преграда между Богом и человеком. Но Богочеловек Иисус Христос разрушил эту стену, ибо возвратил и даровал нам не новую «религию», а новую жизнь.

Религиозный культ (можно же проявлениями его считать мистерии?) подразумевает жесткую границу между профанным и обыденным с одной стороны и сакральным, особенным, ярким и неповторимым с другой. Мистерия оказывается локальным событием и ничего не меняет в «обычной» жизни участника; но если Христос дает новую жизнь, то обыденного в жизни христианина уже не может быть. Тогда храмовое богослужение оказывается естественным продолжением служения христианина за пределами стен храма, находящей себе еще вот такую форму; общая молитва есть продолжение непрестанного личного богообщения. Если нет этого, то и отличие стирается. Далее о. Александр продолжает свою мысль, как раз подтверждая, что такое имеет место и сейчас:

Мы должны понять, что не в том главная трагедия, что христианство пошло на недолжный компромисс с «миром сим», а в том, что «спиритуализировав» себя, оно превратилось в «одну из религий», обслуживающих людей и их «духовные нужды», тогда как вошло оно в «мир сей» как победное благовестие Царства Божьего, разрушения смерти и спасения, созданного Богом мира.

Одна моя знакомая после недавнего вхождения в Церковь задала несколько вопросов относительно этого послания:

— для чего нам нужно читать послание к Коринфянам?

В этом послании описывается ситуация, которая возникла в коринфской общине учеников примерно через 2-3 года после их обращения. В послании рассматриваются характерные проблемы, с которыми сталкивается община в этом духовном возрасте. В книге епископа Кассиана (Безобразова) «Христос и первое христианское поколение»
http://predanie.ru/kassian-bezobrazov-episkop/book/67517-hristos-i-pervoe-hristianskoe-pokolenie/
еп. Кассиан, в частности, отвечает и на этот вопрос:
Благовестие о Христе распятом есть благовестие о Кресте (1:17-29) оно являет мудрость Божию в немощи человеческой. С мудростью Божией мудрость человеческая несовместима. Мудрость Божия неизреченна и доступна, в благодати Св. Духа, только духовным. Она закрыта для людей душевных, которые не могут вместить того, что исходит от Духа Святого (2:6-16). Противоположение людей душевных и духовных возвращает нас к свидетельству 1 Фесс. 5:23 о трехчастном составе человека. Но этим противоположением ап. Павел не ограничивается. Оно встало перед ним в связи с сопоставлением неизреченной премудрости Божией и мудрости человеческой. Но возникает вопрос: была ли открыта тайна этой премудрости Коринфянам, и что им нужно? Павел отвечает на него в глл. 3 и 4. Коринфяне, когда он пришел к ним впервые, были младенцы и, как младенцы — плотяны. В лучших рукописях греческого текста гл. 3 ап. Павел применяет к Коринфянам два прилагательных «не люди ли вы?». Чередование этих двух прилагательных создает игру слов, которая трудно поддается переводу. Суффикс значит: каменный, или деревянный. В прилагательном этот говорит о веществе плоти, из которого сделан человек. По немощи плоти, младенцу недоступна твердая пища, и Павел, когда благовествовал Коринфянам, не мог открывать им глубочайших тайн веры. Однако, и с течением времени положение не изменилось к лучшему. Коринфяне были, как младенцы, они стали сакрики…. Прилагательное саркикос содержит момент оценки. Оно говорит о подчинении высшего начала духа низшему началу плоти. Порабощенность Коринфян плоти сказалась в тех разделениях, которые возникли в их среде. И потому, как раньше Апостол не мог вводить их в тайны премудрости Божией, не мог по причине их младенческого состояния, так он не может и теперь, когда они дух поработили плоти. Он ограничится тем, что скажет им о сущности апостольского служения. Оценка апостольского служения и есть тема глл. 3 и 4. Но интересно, что человек духовный, противополагаемый в гл. 2 человеку душевному (стт. 14-15), противополагается в 3:1 человеку плотскому. Понятие саркикос, не содержащее оценки, вводит, наряду с началами духа и души, третье начало плоти. При этом, понятие плоти сближается с понятием души, под которою, очевидно, разумеется жизненная сила, оживотворяющая тело, и оба противополагаются духу.

— почему простые люди воспринимают учение Христа лучше чем мудрецы?

Такой вопрос возник, видимо, при прочтении слов апостола

26  Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много [из вас] мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; 27  но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; 28  и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — 29  для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом.

Под «простыми», видимо, подразумеваются «необразованные». Но ап. Павел нигде не призывает христиан отказаться от ума, более того, в 14-й главе он пишет: Братия! не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни.

— что страшит душевных и чувственных людей в учении о воскресении
— почему богатые более глухи чем бедные
— что значит ум Христов

Позволю себе привести в связи с этими вопросами мысли одного малоизвестного писателя середины 20 века, который пытался осмыслить духовные причины трагического положения, в котором оказалась Церковь в последние столетия:

Постараемся дать теперь понятие о духовной жизни апостольского времени.
Обратимся к некоему сравнению.
Совершенство церкви есть полнота ее озарения светом Духа Святого. Это белый день верующих. Этот день длится до первого великого гонения, до рассеяния всех и образования отдельных общин.
Состояние церкви этой эпохи для нас совершенно непонятно. Но трудно перенестись нам и во времена апостольские. Продолжая сравнение благодати Духа Святого с дневным Светом, мы можем о себе сказать, что этот свет в наше нынешнее время слабо пробивается сквозь очень загрязненные, покрытые паутиной стекла, почти никого и ничего не освещая. Между тем, в первом веке церкви он, хотя и не сиял, как полуденное Солнце на чистом воздухе, но все же всех озарял и проницал, свободно лиясь через широко распахнувшиеся окна.
Как и где проявлялся свет Духа Святого в апостольские времена? Мы говорили уже о тех, как бы праздничных моментах общинных церквей, когда навещали их апостолы. Это было опять повторение огненного состояния первоначальной церкви. Радость была совершенна. Все и все горели в любви. “Вы были столь блаженны напоминает Ап. Павел свое пребывание в церкви что если бы можно было бы, исторгли бы очи свои и отдали мне”. Чудеса творились непрерывно. Ап. Петр, куда не приходил, или воскрешал мертвых, или исцелял людей, поражавших своими природными уродствами. Вообще чудеса пре восходили все, чем можно удивить разум человеческий. Побеждалось пространство: как пример можно указать случай с диаконом Филиппом. После крещения евнуха царицы Ефиопской, которого он встретил по повелению Божию на дороге из Иерусалима в Газу Филиппа восхитил (т. е. перенес) Ангел Господень, и он внезапно оказался в Азоте, где-то очень далеко от этого места. Чудеса творили даже платки и пояса Ап. Павла, когда их возлагали на больных и одержимых. Чародеи, которые не мало дивили народ своей магией, всегда не только побеждались, но и сами переходили в веру Христову и столь сильно были поражаемы тем, что видели и слышали, что в Ефесе, например, сожгли на площади все свои книги на 50.000 драхм. (Какая разница в духе со средневековой церковью: здесь они сожгли свои книги от любви ко Христу, там их самих сожгли бы во славу церкви).
В обычное время церкви (когда гостей не было), местом явлений силы Духа Святого были вечери любви- собрания общины. Собрания были постоянны. В учении ХII Апостолов сказано: “каждый день стремись к общению со святыми (святыми назывались все члены общины), дабы найти успокоение в их словах” и в другом месте “Учения”: часто сходитесь вместе исследуя, что полезно душам вашим”.
Что же происходило на этих собраниях, так определенно названных вечерями любви? И опять следует повторить: трудно, почти невозможно теперешним христианам понять чувства на этих собраниях церкви.
Трудность понимания прежде всего коренится в характере наших собственных общений: на храмовых службах, на собеседованиях по интересующим нас вопросам духовным, наконец, на Наших домашних собраниях друг к другу (прием гостей). Все это до такой степени для нас разное, что иным покажется даже нелепым соединение всех этих собраний в одно.
Мы везде разные с разным состоянием, как бы и сами по себе раздробленные и в общении друг с другом не соединяющиеся.
Чтобы из противоположения яснее понять чувства древних, дадим характеристику наших нынешних общений.
В церкви, духовная значительность литургии чувствуется всеми молящимися, пришедшими в храм не в силу привычки и не по долгу службы (как было нередко в империи), а ради Христа. Но умиление сердца испытывают только некоторые и то не во все время литургии, чаще, как мгновенное озарение, которое невозможно сохранить и удержать. Состояние же неописуемого счастья от ощутимого присутствия Бога любви и глубочайшее умиленное единение со всеми молящимися — есть чувство ныне исключительное, почитаемое откровением. Характерность нашей молитвы в храме есть переживание ее, как личного чувства без слияния со всеми молящимися. Эта неслиянность соответствует, и всему строю церковной службы. Клир как бы отделенный от народа (алтарем и даже различием одежды), совершает служение, а каждый из нас присоединяется к нему (а может и не присоединяться — как угодно). Даже не исполняется мысль творца литургии: — не мы отвечаем священнику, а оторванный от нас и ничего общего с нами не имеющий хор, который мы может слушать просто, как пение.
Это чувство разъединенности, одиночества в храме наиболее испытывается тотчас по окончании службы. Мы выходим из церкви, как чужие друг другу, холодно Оглядывая тех, с кем только что вместе совершали жертву любви. Даже знакомые, здороваясь и разговаривая, принимают любезный и светский тон. Другие же стараются бережно унести с собой частицу, коснувшегося их сердца, благодатного света, как будто без любовного общения с братьями возможно сохранить этот свет.
Мы боимся показать чувство любовной близости к братьям даже если оно зародилось в нас, ибо это в высшей степени не принято.
Чрезвычайно редко чувствуется любовь к нам и в речах проповедников. Они разъясняют нам с амвона различные катехизические понятия или уязвляют нас нашими грехами. Напоминать о грехах хорошо, но не пугая ответственностью, а воспламеняя сердца любовью ко Христу и к ближним.
Наши доклады о вопросах веры и обмен мнений есть, по большей части, высказывание нами тех или иных мнений. Блеском мысли стараются заворожить пустыню сердца, развлечь друг друга; откровение, что есть, — заполнение сердца при наполнении духовной пищей ума (чудо Духа Святого) есть нечто неслыханное в наших дискуссионных собраниях. Еще меньше любви (ибо здесь уже есть и чистая злоба) на наших домашних собраниях (приемах гостей). Наши беседы чрезвычайно трудно удержать от всегдашнего как бы наклона их (о чем бы ни шел разговор) к осуждению ближнего. Речи становятся оживленными и даже пылкими, когда собеседники наталкиваются на возможность осудить брата (конечно не присутствующего). Хорошо это выражено у Льва Толстого: “Разговор не вязавшийся, установился, попав на злословие. Каждый имел, что сказать в осуждение и осмеяние несчастной Мальтищевой и разговор весело затрещал, как разгоревшийся костер”.
Все вышеизложенное свидетельствует, что в нашей общественной жизни (включая и храмовую службу) почти отсутствует благодать, ибо там, где благодать непременно есть горение любви друг к другу, люди живут и дышат воздухом любви.
“Да приидет благодать! Да прейдет мир сей! Маранафа! (Господь идет)”.
Эти молитвенные слова из “Учения ХII Апостолов” следует понять не только как прошение; но и как самый дух собраний церкви времен апостольских.
Чудесным действием Духа Святого все пришедшие на общение церкви как бы уносятся из пределов земного мира с его ограниченностью и косностью. Непрекращающиеся явления силы (даров Духа Святого) — откровения, знамения, чудеса, пророчества — преисполняют сердце, ум, чувства. Все, что происходило на собраниях, не было ни заранее предусмотрено (кроме трапезы — евхаристии), ни планомерно проводимо.
Наитие благодатных сил было столь велико, что с ними трудно было справиться. Имевшие дары, озаренные светом, спешили передать их собранию. Поэтому Ап. Павел, заботясь, чтобы всем поучиться и всем получить утешение от имеющего духа, предлагает соблюдать как бы очередь (все по очереди можете пророчествовать), хотя это и трудно, ибо откровения бывали неожиданны. Поэтому он Заключает: если же другому будет откровение, то первый молчи.
Вечеря начиналась трапезой — вкушением пищи и преломлением хлеба в память Тайной вечери Христа, а завершалась питием из чаши (“чашу после вечери”). Хлеб и вино претворялись в Тело и кровь Христа*.
* Ревнители нынешнего церковного порядка утверждают, что Евхаристия во времена Апостолов была отделена от вкушения пищи на трапезе, но это явно противоречит Ап. Павлу (1 Коринф. II (20-34))
Ап. Павел просит своих младенцев во Христе коринфян, недавних язычников, привыкших к иным пиршествованиям, чтобы они голод сей утоляли дома. И разъясняет: всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет.
Павел предупреждает: “кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против тела и крови Господней: он ест и пьет осуждение себе”.
Апостол даже прямо указывает на реальные последствия недостойного отношения к “вкушению Вечери Господней”: от того многие из вас бедны и не мало умирают” (это последнее свидетельствует о силе благодати того времени, т. е. чрезвычайной близости к Богу: они как бы обжигаются огне присутствия Божия).
Из всех посланий Ап. Павла только в 1-ом Коринфянам сделано замечание на неправильное понимание вкушения трапезы Господней, и виновные, получив апостольское наставление, тотчас покаялись, с великим плачем, как сказано во втором послании к Коринфянам. Очевидно, в эти времена во всех церквах понимали серьезность совершающегося (иначе как могло бы быть столь великое излияние даров Духа Святого на собраниях)*.
* Конечно, бывали изредка случаи, о которых сообщает Ап Иуда (Посл. 4,12), “Нечестивые вкрались к вам и обращают благодать Бога в повод к распутству и потому бывают соблазном на ваших вечерях любви, пиршествуя с вами, без страха утучняют себя”. Впоследствии, когда с такими трудно стало бороться, вечери любви были прекращены.
В Учении ХII Апостолов сказано, как правило: “собираясь вместе и преломляя хлеб с благодарением исповедуйте наперед прегрешения ваши, дабы была чиста ваша жертва Богу”.
Это соединение со Христом через Евхаристию было великим и радостным событием каждой вечери любви.
Представим себе еще раз, что это соединение не было богослужением в храме — заранее известным ритуалом — это было живое общение, все сидели рядом друг с другом, не занятые строгим порядком обычных молитв и действий священнослужителей, а как бы непосредственно погруженные умом и сердцем в тайну совершавшегося.
Тело и кровь Христа соединяли всех любовью к Богу и к ближним. Сердца были полны славословия и благодарения. Причащавшиеся в восторженном умилении созерцали друг друга, и руки как бы сами простирались к объятиям святым. Приветствуйте друг друга лобзанием святым, восклицает Апостол.
Ища, чем проявить любовь свою, все спешили служить друг другу дарами Духа Святого, кто какой имел. Собрание горело многорадужным духовным огнем.
Тут были имевшие дар веры, раскрывавшие ближним тайны своих созерцаний. “Дар веры, по изъяснению св. Иоанна 3лат., не есть вера в догматы, но вера, чудодейственная, о которой Христос говорит: “К то имеет веру с горчичное зерно и скажет горе сей: перейди отсюда туда, и она перейдет; и ничего не будет невозможно для него, — “Дар такой веры — мать чудотворений”. Переживания чудного состояния имевшего этот дар удостаивались и все бывшие на вечери, ибо дароносец благодать свою мог сообщить и другим.
Восхищенные в невидимый мир вовлекали в созерцание своих видений и всю братию.
Апостол Павел советовал просить о даровании даров, в особенности же, чтобы пророчествовать. Дар пророчества он считал наиболее полезным для церкви. Что это был за дар? Это была благодатная способность узнавать сокровенное в человеке, созерцать тайны совести.
Вероятно, нечто подобное нашему старчеству.
Апостол так изображает действие этого дара: “если войдет в собрание пророчествующих неверующий или незнающий, то он всеми обличается, всеми судится. И таким образом обнаруживаются Тайны его сердца и он падет ниц, поклонится Богу и скажет: “истинно с вами Бог”.
Вспомним Нафанаила, которому Господь Иисус не встречая его прежде, раскрыл тайну его характера, и Нафанаил, потрясенный ведением Иисуса, воскликнул: “Учитель Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев”. Конечно дар этот возможен при Христовой любви, друг к другу. Для нас, любящих судить недостатки ближних, он немыслим.
У некоторых членов общины вдруг являлась способность говорить на каком-нибудь иностранном языке (как поясняет св. Иоанн Златоуст, говорили на эфиопском, на индийском, на египетском и др. языках), при чем одни только сами понимали, что говорят, а перевести другим не могли, но были и такие, которые сами понимали и другим толковали. На вечерях любви получивший дар языка тоже хотел утешить братию Божиим чудом, явленным ему. Ап. Павел, хотя и советует говорящему на иностранном языке молиться о даре истолкования, чтобы все в церкви могли разуметь незнакомую речь, однако, он просит ни в коем случае не запрещать говорить и языками — чудесному явлению Божией силы.
Много и еще тогда совершалось великих Божиих дел. Каково было душевное состояние участников вечери любви при обилии знамений и чудес Духа Святого?
Наша современность почти не знает о великой благодати. Чувство чудесного знакомо нам, большей частью, в его самом ничтожном и отрицательном переживании. Вспомним, какое впечатление производят рассказы очевидцев сверхъестественных явлении на спиритических сеансах, где действуют мельчайшие из нечистых духов: некоторые из нас не верят: кто верит, испытывает в душе отблеск зловещего и мрачного неведомого мира. Все чудеса магии будят страх, так как лишают человека уверенности в естественных законах космоса.
Но на вечерях любви, говорилось прямо: “Да прейдет мир сей. И мир исчезал. Нарушение законов естественного порядка было полное. Однако, становилось не страшно, а радостно. Чудеса и знамения Духа Святого внушали благостную уверенность в присутствии всемогущего Бога, который любит всех, и это детское и счастливое знание о любящем Боге было главное чудо. Сердца горели несказанным умилением. Не любить было невозможно. И люди любили Бога, ближних, природу, всех и всё. Наша пасхальная заутреня и момент христосования после заутрени в церкви, единственное некое напоминание о том счастливом времени. К состоянию радостному в те времена прибавлялось еще более радостнейшее – это было ожидание, что вот-вот, с минуты на минуту придет Христос, и любви и радости уже не будет конца. Мы, христиане церкви долготерпения, ожидаем смерти, и за гробом уже – блаженства. Тогда никто не помышлял о смерти, каждый надеялся, что еще при его жизни придет Христос. (см. главу “Маранафа”).
* * *
При обилии благодати опасность для христиан апостольского времени была в возможности утратить трезвость, забыть свои немощи.
Ап. Павел говорит: “вы уже пресытились, вы уже обогатились, вы стали царствовать без нас”.
Только духовные могут устоять при великом свете благодати. Младенцам во Христе трудно не возомнить о себе больше, чем они есть.
Вы еще не в силах пишет Ап. Павел, — потому что вы еще плотские. Ибо, если есть между вами зависть, споры и разногласия: то не плотские ли вы?
Каким же образом столь несовершенным людям были доверены столь большие дары: — “вы все по очереди можете пророчествовать ?”
Но верующие имели тогда одно достоинство, которое покрывало все их недостатки.
Сердца были по-детски открыты для послушания Слову Божию.
Лишь только раздавался укор в нелюбви ко Христу, обличение в неправде, люди мгновенно изменяли свое поведение. Для христианина, еще не рожденного свыше, не в том верность истине, что он не грешит. Он даже не может не грешить: враг человеку повсюду расставил тончайшие, почти невидимые тенета соблазна. И думающий, что он не грешит, обманывает самого себя (I Иоан. 1,8).
“Но если исповедуем грехи наши, то Христос прощает нам”. Способность горячо каяться, страстное желание исправить себя — вот, что делало верующих апостольского времени достойными Искупителя. Оттого было обилие даров, обилие благодати, счастливое и детское знание Любящего Бога.
Однако, было и еще нечто чрезвычайно важное, что способствовало великому покаянию.
Ап. Павел в I послании упрекавший Коринфян за различные неправильности, ожидавший от них покаяния, во втором послании не находит слов, чтобы выразить им свою радость. Он пишет: “Тит, вернувшийся из Коринфа, утешил меня, рассказывая о вашем усердии, о вашем плаче, о вашей ревности к моим словам… Какое усердие: какие извинения! Какой страх! Какое желание! Радуюсь о вас”.
Это состояние коринфян, столь ярко изображенное Ап. Павлом, более похоже на взрыв любви к Апостолу, чем на то чувство, какое связывается у нас с представлением о покаянии. Но несомненно также, что этот любви соединялся и с полным изменением нравственного состояния общины.
Что же при чтении 1-го послания Апостола вызвало у коринфян столь особенные чувства? Конечно, не конкретные обличения в грехах, так как обличения в грехах вызывают у человека либо желание оправдаться, либо стыд, но отнюдь не умиленную восторженность, как у коринфян. Нет, не фактическая сторона послания, а то чувство, которое владело Апостолом при писании — только оно могло так особенно повлиять на читателей. Об этом чувстве с совершенной ясностью говорит сам Апостол: “От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того чтобы огорчить, но чтобы дать почувствовать мою к вам любовь”, — так изъясняет Апостол горькие сетования своего первого послания. Это не обличение грешников, это объяснение в любви.
На любовь коринфяне ответили восторженной любовью. Вслед за нею пришло и желание немедленно исправиться: может ли сердце, пришедшее в радость от любви, допустить дальнейшую обиду любимого. Итак, вот истина, которая внезапно здесь нам открылась: любовь Ап. Павла родила совершенное покаяние. Но здесь не только коринфская истина: тут молниеносно предстает перед нами и полная христианская истина.
Без покаяния нет христианина. Без любви нет настоящего покаяния. Оно не устойчиво. Апостол любовью вызывает покаяние; любовь ближних, всех членов общины — церкви поддерживает это покаяние друг в друге, всячески способствует ему: заботами, нежеланием огорчить друг друга, жертвенной ответственностью.
Что такое покаяние? Это неустанное поражение врага нападающего на сердце. Силы одного человека слабы, чтобы всегда быть мужественным в этом деле. В любви братьев он черпает свою бодрость, желание продолжать борьбу.
Появляющаяся вялость, нерасположенность к покаянию говорит об утомлении борца. Это наступает при оскудении любви в общине.
Оскудение любви братий друг к другу и сопутствующая ему нерасположенность к покаянию, имеет тягчайшие последствия: приостанавливается рост христианина, — его возрастание в меру возраста Христова. И он не может достичь высшего состояния, наступающего при полном очищении — второго рождения, о котором с такой силой проповедал Христос Никодиму (и значит всем нам): “Должно вам родиться свыше”.
В этом высшем состоянии человек уже не нуждается в руководстве от человека, ибо сокровенно, но вполне удобопонятно для рожденного свыше, ведет его вселившийся в сердце (совершенно очищенное) Дух Святый. И это цель христианской жизни (как назвал ее св. Серафим Саровский в беседе с Мотовиловым и святые отцы — св. Симеон Нов. Богослов и многие другие, о чем Нам и было упомянуто во 2-ой главе книги).
В апостольские времена необходимость высшего состояния рождение свыше- была вполне всем ясна. Об этом свидетельствует на своем своеобразном языке Ап. Павел: “Я родил вас и с вами, пока не изобразился в вас Христос”, т, е. пока не вселится в вас Дух Святой; — как сам о себе Павел говорит: “уже не я живу, а живет во мне Христос”.
Указанием я с вами, пока… т. е. до вашего рождения свыше, когда я вам уже не надобен (“кормилица” закончила свое дело) — Апостол подтверждает, что рождение свыше было тогда всем известным явлением среди верующих.
Еще яснее сказано у Ап. Иоанна Богослова. В I посл. (2, 27) он говорит: “Вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас: но помазание (т. е. рождение свыше), которое вы получили учит вас всему, то, чему, оно вас научило, в том пребывайте”. Это он говорит о рожденных свыше, разумевающих голос Духа Святого. Далее Ап. Иоанн говорит: “Всякий, пребывающий в Нем, не согрешает; всякий согрешающий не видел Его и не познал”. И еще: “Всякий рожденный от Бога не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем”, — т. е. благодать всегда сопутствует рожденному свыше, хранит его от возможности впасть в грех.
Таким образом, из слов Ап. Иоанна мы точно убеждаемся, что в те времена были два возраста Христовы: “рожденные от Бога и младенцы во Христе” (терминология Ап. Павла) или “малые сии” (по Евангелию), или еще иначе: духовные и плотские.
Если бы Ап. Иоанн не говорил о двух совершенно определенных состояниях христианских, то были бы противоречием его Слова: пишу вам, чтобы вы не согрешали, а если бы кто согрешил, то, исповедуя грехи, получает прощение, I, I, 8; 2, I, и в другом месте: “всякий рожденный от Бога не может грешить, потому что рожден от Бога”. I, 3, 9.
Насколько понятие рождение свыше (вселение Духа Святого, цель христианства) было ясно в апостольские времена, настолько оно неясно (можно было бы сказать вовсе неизвестно) в современном церковном обществе. Когда св. Серафим Саровский напомнил об этой цели христианской жизни в беседе с Мотовиловым, то это показалось чем-то новым. И никто из церковных учителей не разъяснил, что св. Серафим говорил здесь о вселении Духа Святого, т. е. о втором рождении. И не только не разъяснил, но и не мог разъяснить, ибо не знал, как и засвидетельствовал св. Серафим, говоря Мотовилову: вы у многих высоких духовных особ спрашивали о цели христианской жизни, н никто не мог вам об этом сказать. Большинству в церковном обществе кажется, что “должно вам родиться свыше” обозначает миропомазание христианина при крещении совершаемое.
Мы приходим к очень тяжелому для теперешнего христианского церковного общества, заключению. Нынешний христианин вследствие страшного оскудения любви в церкви не может возрастать в меру возраста Христова. Он как бы обречен всегда тонуть в грехах, ибо без любви братии почти беспомощен бороться с врагом.
То высшее состояние, о котором Апостол Иоанн свидетельствует: “всякий рожденный от Бога не может грешить”, известно только верным свидетелям Христа избранным от утробы матери своей для особого служения ближним. Им дается особая благодать, которую св. Августин назвал непреодолимой, она спасает их от греха (об этом мы будем говорить в главе: “Свидетели верные”). Мы часто слышим от ревнителей церковного учения (и среди католиков, и среди православных) кичливое утверждение: мы соблюли чистоту учения апостольской церкви. Да, чистоту учения соблюли, но забыли цель христианской жизни. (“Если я имею всякое познание, а не имею любви, то я ничто”. Ап. Павел).

Хотелось бы добавить к обсуждению несколько мыслей относительно третьей главы послания.

1. Об огненном испытании.

(1Кор 3:9-15)
… вы – Божия нива, Божие строение. По благодати Божией, данной мне, я, как мудрый зодчий, положил основание, а другой строит на нем: пусть каждый смотрит, как строит. Ибо другого основания никто не может положить, кроме положенного, которое есть Иисус Христос.

Если же кто строит на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, – каждого дело станет явным; ибо День покажет, потому что он в огне открывается, и каждого дело, каково оно есть, огонь его испытает. Если чье дело пребудет, – то, которое он на нем построил, – он получит награду: если чье дело будет сожжено, он потерпит ущерб, сам же будет спасён, но так, как бы сквозь огонь.

К кому обращены эти слова? Можно понимать их двояко:

  1. Как обращенные к тем наставникам, старшим, которым ап. Павел вверяет основанную им общину, своих духовных детей (1Кор 4:15) после себя — намекая на то, что эти наставники могут быть небезупречны (свт. Феофан Затворник).
  2. Как обращение к самим людям, чтобы они наблюдали за своими делами после положения в них основания, которое есть Христос (Блаж. Феофилакт Болгарский, Ориген, свт. Иоанн Златоуст).

Однако те толкования, которые я смотрела, все склоняются к тому, что День — это день окончательного суда, пришествия Господа во славе. Но тогда как же может быть, что даже строивший постройку из соломы только «потерпит ущерб» и «будет спасен, но так, как бы сквозь огонь»? Святитель Иоанн Златоуст толкует это место в 9 беседе на это послание как свидетельство вечности мучения грешников: они не сгорают, как их «соломенные» дела, а сохраняются в огне. Вот его аргументация:

Эти слова означают следующее: он сам не погибнет так, как дела, не обратится в ничто, но останется в огне. Это апостол и называет спасением; потому не просто сказал: спасется, а прибавил: «как бы из огня». Так и мы обыкновенно говорим: в огне сохраняются — о таких вещах, которые не сгорают и не вдруг обращаются в пепел. Потому, слыша об огне, не думай, что сожигаемые обратятся в ничто. Не удивляйся и тому, что апостол называет такое мучение спасением; он нередко о предметах неприятных употребляет хорошие выражения, а о предметах приятных — нехорошие. Например, слово плен обозначает дурной предмет; но Павел употребляет его по хорошему, говоря: «пленяем всякое помышление в послушание Христу» (2 Кор. 10:5). Также, говоря о худом, употребляет хорошее выражение в следующих словах: «грех царствовал» (Рим. 5:21); между тем слово царствование скорее хорошо звучит. Так и здесь, сказав: спасется, он выражает не что иное, как продолжение наказания, и как бы так говорит: сам же будет мучиться непрестанно.

По-моему, это место толкования звучит очень неубедительно. Мне тут кажется важной мысль о том, что огненное искушение (в терминологии ап. Петра: 1Пет 4:12) может дать награду (созвучно с Откр 3:18 — «советую тебе купить у Меня золото, раскалённое в огне, чтобы тебе обогатиться», слова обращены к Филадельфийской церкви, которая «ни холодна, ни горяча»), а могут разметать постройку и дерева и соломы, причинить ущерб. В связи с этим умаления нашей жизни, умаление благодати и все остальное можно увидеть как вот этот самый ущерб — то есть дело не во внешних тяжелых обстоятельствах, а в том, что материал для строительства был выбран дешевый и ветхий. Поскупились на материал.

Итак, как вы думаете, можно ли говорить что «огненное испытание» относится не к будущему, а к настоящему времени, то есть служит для назидания и укрепления будущей постройки, а не для наказания?

2. О храме Божием

Эта глава как бы дает основание всем последующим главам с кажущимися «частными» высказываниями апостола по разным обстоятельствам жизни коринфян, и объясняет ту ревность о жизни коринфской церкви, которую проявляет апостол. Собрание Церкви апостол называет «Божьей нивой, Божьим строением» (1Кор 3:9), а потом пишет:

(1Кор 3:16-17)
Разве вы не знаете, что вы – храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто храм Божий разоряет, разорит того Бог; ибо храм Божий свят, и это – вы.

Замечается это возрастание определения: от поля (нивы) или строения к храму Духа; наконец, в конце послания ап. Павел назовет то же собрание — телом Христовым (1Кор 12:27). Тут собрание — Храм Божий, но при этом он может быть разорен. В каком смысле можно «разорять» этот храм? Как этого избежать?

Конечно, это не о действии внешних обстоятельств, внешних врагов. Любые гонения и скорби сами по себе бессильны разрушить церковное единство, братство учеников Христа. Церкви дано обетование в том, что врата ада не одолеют ее (Мф 16:18). Сам ап. Павел в послании к римлянам исповедует ту же веру: «…я убеждён, что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни настоящее, ни будущее, ни силы, ни высота, ни глубина, ни какая другая тварь не сможет нас отлучить от любви Божией во Христе Иисусе, Господе наше» (Римл 8:38-39).

Вот только несколько из многочисленных свидетельств тому из жизни Церкви.

Борьба мученицы Перпетуи и с ней пострадавших не против внешних обстоятельств, а против сатаны, показанного в видении Перпетуи в образе грозного эфиопа, готовящегося к бою.

Свщмч. Игнатий Богоносец пишет римлянам, готовясь умереть за Христа: «Теперь только начинаю быть учеником. Ни видимое, ни невидимое, ничто не удержит меня придти к Иисусу Христу. Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, отсечение членов, сокрушение всего тела, лютые муки диавола придут на меня, — только бы достигнуть мне Христа».

Святитель Афанасий в XX веке свидетельствует о той же несокрушимости общения церковного: «Обычно в жизни бывает: чем дольше разлука, тем больше ослабевают связи. Христианская любовь изменяет этот порядок» (Этапы и даты моей жизни).

Но в чем же тогда опасность? Как может оказаться разорен храм Божий?
Апостол Павел даже дважды повторяет: «разве вы не знаете, что вы — храм Божий? <…> храм Божий свят, и это — вы». Обращается он в данном случае к конкретной общине христиан. Получается такая картина: эта отдельная община есть храм Божий, обладающий в полноте всеми дарами (1Кор 1:7), храм святой. Однако этот храм может быть разорен, и не извне, а изнутри, через отпадение по одному или через дробление единой общины на несколько противопоставленных друг другу частей («Я Павлов», «я Кифин»…). Господь говорит (Лк 22:31): вот, сатана добился, чтобы просеять вас как пшеницу.

Отпадение может быть через личные грехи (например, блуд, который апостол будет обличать в последующих главах), а может происходить через отсутствие заботы друг о друге в собрании. На примере идоложертвенного (главы 8 и 10) апостол говорит о том, что не само по себе идоложертвенное мясо скверно, но введение немощного брата в соблазн. В главе 11 то же самое: причина, по которой коринфянам вечеря Господня оказывается в осуждение, не в личном недостоинстве каждого (ибо кто может быть достоин и готов?), а в забвении друг друга:

(1Кор 11:21-22)
Ибо каждый раньше других берет и ест свою собственную вечерю, и кто голоден, а кто пьян. Разве нет у вас домов, чтобы есть и пить? Или церковью Божией пренебрегаете и заставляете стыдиться неимущих? Что скажу вам? Похвалю ли вас? За это не похвалю.

Подводя итог, к какой жизни тут призывает апостол собрание? К отказу от собственного эгоизма? Но ведь это легко сказать. Любовь, которая совершенно вытесняет самость, называется самим ап. Павлом высшим даром Духа (1Кор 12:31), и у ап. Петра она венчает лестницу добродетелей (2 Пет 1:5-7). И вот к этому может быть отнесен призыв ап. Павла к внимательности («пусть каждый смотрит, как он строит»): если пока нет этого дара любви в полноте, значит надо следить за собой и за жизнью церкви, чтобы не согрешить и не внести раздора.